От подъема до отбоя - Валерий Рогожин

Но тщательно подумав, я понял, что все это делалось специально и продуманно. Ведь при такой скорости, и именно при такой, мы были постоянно готовы подняться в полный рост и отразить нападение врага. Значит обороноспособность нашей армии ни капли не зависела от того, где мы находимся: у себя в подразделении или в вагоне двигающегося поезда.

Значит почтовое отделение Гулино. Это почтовое отделение представляло собой небольшой военный поселок. Гражданские люди здесь составляли меньшинство. Центр поселка состоял из десяти – пятнадцати, ну, ладно, двадцати двух-…, трех-…, четырех-…, и пятиэтажных домов. В этих домах и жили офицеры и прапорщики с семьями и без, и вольнонаемные, но тоже и с семьями, и без, работники.

В самом центре располагалось большое приземистое массивное здание с огромной звездой на фронтоне, четырьмя псевдо колоннами при входе и множеством огромных, больших и не очень окон. Это был главный центр местной культуры – гарнизонный дом офицеров. Здесь демонстрировались все новинки советской и зарубежной киноиндустрий, спектакли приезжих артистических трупп, шарящих по неохваченным уголкам матушки-России, где бы можно было что-нибудь срубить по легкому. Здесь проходили гарнизонные съезды и собрания, банкеты офицерского состава, смотры талантов из числа участников художественной самодеятельности, жаркие бои местных боксеров, схватки борцов и выступления штангистов. В общем здесь проходили все мероприятия способные хоть как-то развлечь и отвлечь. Развлечь население, киснущее в лесной глуши от извечной скуки, и отвлечь молодых офицеров и их коллег постарше от рюмки с горячительным в нерабочее, а порой и вполне рабочее время.

Отдельным специфическим очагом быта стояла баня, которую мы посещали раз в две недели. Правда, если верна солдатская мудрость, солдатская баня – это не русская баня с веником и пивом, а баня с тазиком и без горячей воды, но это не совсем так, и, по большей части, горячая вода в бане все-таки была. Между этими посещениями можно было в своей родной казарме воспользоваться душем, если была вода, если нигде не текли трубы и если в наличии был ответственный прапорщик, причем прапорщик должен был быть не только в наличии, но и вполне в рабочей форме, что соблюдалось далеко не всегда. А так же к специфическим очагам данной местности относился поселковый почтамт, посещение которого всегда было для нас радостным событием.

Вокруг всех перечисленных объектов, находились большие, даже огромные здания казарм. Казармы стояли группами. Каждая группа была как бы обвязана, опоясана забором. Это был воинский полк или воинская часть. А дальше со всех сторон на человеческое жилье надвигался лес.

Лес был достаточно цивилизованный с некоторым количеством дорог и дорожек, с елками-соснами в три обхвата диаметром, с редкими зайцами и более частыми белками. Несколько дальше через лес располагался огромный полигон или семья полигонов, на котором или которых тренировались и танкисты, и противотанкисты, и артиллеристы, и еще невесть какие войска. По рассказам, полигон достигал сотни километров в длину и не меньшего количества тех же самых единиц в ширину. Полигон мы посещали пять раз за полгода.

Первый раз перед принятием присяги. Нам выдали по восемь патронов каждому. Три патрона для стрельбы одиночными выстрелами и пять, чтобы научиться стрелять очередью. Это были стрельбы перед принятием присяги. Таким образом к присяге нас приводили уже как грамотных обстреляных воинов в совершенстве владеющих современным оружием.

Может быть выдавали патроны и для повторной стрельбы, к примеру, если с первого раза ты никуда не попал. Может быть, но никто этих патронов не видел. И все сразу же попали кому куда было нужно.

На занятиях нам уже рассказали, что мне (имею в виду всех курсантов), как командиру боевой машины, а именно такое гордое звание будет мне присвоено после окончания учебного подразделения, в качестве личного оружия кроме автомата выдадут пистолет и гранатомет. Но стрелять из них нам не пришлось ни одного раза. Пистолет показали издали в учебном классе, а гранатомет на плакате.

Второй раз на полигоне мы проходили обкатку танками. Предполагалось, что современный молодой боец, точнее молодой парень, только что ставший бойцом, до одури боится тяжелой бронетанковой техники и при виде ревущего бронированного зверя готов бежать на все четыре стороны, с тем, чтобы больше никогда не видеть эти железные чудовища.

Чтобы побороть этот панический страх и внушить солдату, что танк – это вполне мирная и добрая конструкция, проводились специальные занятия. Задолго до нашего прибытия не только на полигон, а и вообще в воинскую часть, был вырыт основательный окоп глубиной более человеческого роста. По периметру окоп был укреплен двадцатисантиметровыми бревнами. При необходимости внутри окопа можно было вполне безбоязненно переждать средней интенсивности бомбардировку. Окоп стоял здесь не один год, и его надежность была проверена не одним поколением курсантов.

Итак, курсант в гордом одиночестве размещался со всеми удобствами в этом окопе. Все остальные с интересом и нескончаемыми комментариями, которые безуспешно пресекались сержантом, рассматривали, что будет дальше с бедолагой. Устроившись в окопе, тот озирался, пытаясь понять, что же его ждет, какой бесчеловечный подвох. Все его действия были тщательно показаны, рассказаны и отрепетированы, но все-равно всегда ожидаешь чего-то непредвиденного.

Впереди метрах в пятидесяти на бугорок выскакивал ревущий танк, красочно остановившись на вершине бугорка и для острастки еще раз взревев двигателем, танк на всей скорости несется на курсанта, сжавшегося в клубок на дне окопа. Наехав на окоп бронированное чудовище крутится над бедным мальцом сначала в одну сторону, затем в другую, засыпав юношу небольшим количеством земли. После чего машина спокойно должна переехать через окоп и спокойно удалиться на заданные позиции. Но упражнение еще не окончено. Внутри окопа в стенке находится ящик с бутылками, которые старшина предварительно собирал по всей части. В бутылках красная краска, смешанная с водой. Это имитация зажигательной смеси, так называемого коктейля Молотова. И вот, когда танк спокойно переехал через окоп и опять-таки спокойно удаляется, курсант должен немедля, не теряя ни единой секунды, схватив из ящика одну или две бутылки с псевдо коктейлем, подбадривая себя нечеловеческими криками (слова и содержание не имеют значения, играют роль героический тембр и отчаянная громкость звучания) со всей дури запулить эти бутылки в башню так, чтобы краска залила максимум металлической поверхности машины. Бедные танкисты потом до полуночи будут оттирать алый краситель, поминая на все лады и курсантов и всю их родню до девятого колена.

После того, как в окопе побывает весь взвод, обкатка заканчивалась. Считалось, что теперь все курсанты полностью обучены взаимодействию с танками противника, и в случае танковой атаки дадут достойный отпор неприятелю.

Еще два раза нас просто вывозили на показательные учения гарнизона, чтобы мы хотя бы издали могли полюбоваться боевой мощью нашего оружия.

Последний раз мы посещаем полигон уже незадолго перед выпуском. Опять восемь патронов, но теперь стреляем по падающей мишени. Если в первый раз стреляли в круги, нарисованные на бумаге, прикрепленной канцелярскими кнопками к неподвижному листу фанеры, то теперь эта фанера контуром напоминает человека, окрашена защитной краской и время от времени секунд на тридцать опускается вниз, а затем поднимается.

Стрелять большинству из нас больше за ближайшие два года не предполагалось.

Отныне мы были уже полностью обученными и обстрелянными воинами, готовыми любыми видами вооружения защищать от врага страну развитого социализма.

Если погода во время показательных стрельб была достаточно хорошей, нас отправляли прочесывать полигон. Требовалось обнаружить остатки снарядов. Если быть более точным, то оружие почти все реактивное и снаряды – это не просто снаряды, а маленькие ракеты. Именно мои снаряды, с которыми я буду иметь дело – это управляемые ракеты. Они летят на три километра и всю дорогу я могу, точнее должен, корректировать их полет: выше – ниже – правее – левее – ниже и так далее. Управление осуществляется по проводам, три километра которых намотаны на летящий снаряд.

Вот остатки таких и подобных снарядов и должны мы обнаружить. За полгода службы мне довелось трижды участвовать в таких прочесываниях (одно какое-то внеплановое) и ни разу мы ничего не нашли. Но дважды ловили зайца.

Дело происходило так. Представьте погожий осенний день. Слабо греющее осеннее солнышко. Огромное поле, покрытое в пол человеческого роста бурьяном, редкими осинками и березками. Полторы тысячи человек выстроились редкой цепью метра через три друг от друга бредут переговариваясь через это поле. Люди уже достаточно измотались и им важны не поиски и находки, а конец пути и долгожданный отдых. Неожиданно где-то из кустов подняли зайца. Он метнулся в одну сторону, в другую и дал стрекоча вперед.